Шахнаме (Книга царей) — блестящий сборник персидской литературы, национальный эпос народов древнего Ирана.
Всемирная история знает яркие, насыщенные грозными событиями периоды, которые Стефан Цвейг образно назвал «звездными часами человечества». В эти эпохи самые передовые представители своего времени, те, кого справедливо именуют совестью народной, остро и сильно переживая драматические ситуации своей эпохи, создают великие творения человеческого духа.
К числу подобных произведений, отразивших в высокохудожественной форме духовный и общественный подъем народов, относятся: «Махабхарата» и «Рамаяна», «Илиада» и «Одиссея», «Божественная комедия» Данте и трагедии Шекспира. В этом ряду стоит и «Шахнаме» гениального Фирдоуси.
Поэт, взявший себе псевдоним «Фирдоуси», что означает «райский», жил и творил в восточном Иране, который входил в те далекие времена в состав государства Саманидов, объединившего земли, на которых жили предки современных таджиков и персов. Это территориальное единство двух народов продолжалось многие столетия, и вплоть до XVI века культурное достояние персов и таджиков было общим.
В государстве Саманидов, политическими и культурными центрами которого были города Бухара и Самарканд, в X веке на базе развития производительных сил, городской жизни и роста национального самосознания народа расцвели наука и художественная литература. На территории Хорасана и Средней Азии в то время жили и творили выдающиеся математики Хорезми (IX в.), Худжанди (Хв.), великие философы и ученые Аль-Фараби (IX в.), Ибн-Сина (X—XI вв.) и Бируни (X—XI вв.).
В X веке в столице Бухаре и других городах державы Саманидов бурно развивалась литература на языке дари, иначе именуемом также фарси. Она послужила основой для дальнейшего развития классической персидско-таджикской поэзии: в X веке был выработан и отшлифован литературный язык фарси, сформировались основные жанры персидско-таджикской поэзии, сложилась система образов с развитой поэтической лексикой и богатством речевых средств, были канонизированы все стихотворные метры и их модификации.
В этот период в государстве Саманидов творила плеяда замечательных поэтов, в произведениях которых наряду с характерными для эпохи панегириками воплотились идеи и мысли, волновавшие передовых людей того времени и отразившие коренные интересы народа. В поэзии достигла высокого развития лирика как философско-этического, так и любовного характера; лирические стихи поэтов были проникнуты глубокими раздумиями о судьбе человека, о мироздании, социальной несправедливости.
О философской лирике дают яркое представление стихи выдающегося поэта-философа Шахида Балхи (X в.), в которых он выразил свое понимание взаимоотношения богатства и знаний:
Видно, званье и богатство — то же, что нарцисс и роза,
И одно с другим в соседстве никогда не расцветало.
Кто богатствами владеет, у того на грош познаний,
Кто познаньями владеет, у того богатства мало.
Этот мотив несовместимости знания и богатств в персидско-таджикской поэзии был излюбленным, он встречается у многих поэтов, в том числе и у великого Рудаки (ум. в 941 г.) — признанного основоположника классической поэзии на языке фарси.
Персидско-таджикскую поэзию X века характеризует живое восприятие бытия, призыв к полнокровной жизни со всеми ее радостями, вызов неумолимой судьбе. Такими мотивами навеяно известное стихотворение Рудаки:
Будь весел с черноокою вдвоем,
Затем что сходен мир с летучим сном.Ты будущее радостно встречай,
Печалиться не стоит о былом.Я и подруга нежная моя,
Я и она — для счастья мы живем.Как счастлив тот, кто брал и кто давал,
Несчастен равнодушный скопидом.Сей мир, увы, лишь вымысел и дым,
Так будь что будет, насладись вином!
В VII веке Иран и Средняя Азия были завоеваны Арабским халифатом и включены в сферу экономической, политической и культурно-духовной жизни этого огромного государства. Однако, уже через столетие в среде иранских образованных кругов началось движение, известное под названием шуубийа, в котором отразился протест порабощенных народов против захватчиков. Так, например, иранские шуубиты собирали древние сказания, переводили древнеиранские книги на арабский язык, использовали в своих стихах идеи, образы и мотивы Авесты и других зороастрийских религиозных сочинений.
Особое распространение в X веке получило сведение древних иранских мифов и героических сказаний в специальные сборники, носившие название «Шахнаме» («Книга о шахах»). При составлении этих произведений широко использовались написанные на среднеперсидском языке своды «Худай-наме» («Книга о царях»), в которых наряду с официальной придворной хроникой династии Сасанидов (III—VI вв. н. э.) содержались также мифы и сказания иранских народов.
В течение X века на языке дари было составлено три (по свидетельству некоторых источников — четыре) прозаических свода «Шахнаме», которые носили полуисторический-полухудожественный характер и не могли оказывать должного эстетического воздействия. Следовательно, в то время уже созрела настоятельная потребность создания истинно поэтических произведений о героическом прошлом. Все это было обусловлено, с одной стороны, все возрастающим процессом пробуждения народного самосознания у предков таджиков и персов, необходимостью духовного самовыражения, то есть создания художественной эпической литературы на родном языке; с другой стороны, было продиктовано необходимостью консолидации внутренних сил страны перед угрозой иноземного вторжения кочевых племен, с которыми Саманидам приходилось вести беспрерывные войны. Этот социальный заказ остро чувствовали все передовые писатели и общественные деятели Саманидского государства, и первым, кто попытался удовлетворить эту настоятельную потребность общества, был поэт Дакики, погибший совсем молодым (977 г.) и успевший написать всего несколько тысяч бейтов (двустиший).
Завершить неоконченную работу Дакики взялся Абулькасим Фирдоуси, создавший гениальную эпопею «Шахнаме» — венец всей персидской и таджикской поэзии.
Исторические и историко-литературные источники сообщают о жизни Фирдоуси лишь скудные сведения. Известно, что он родился где-то около 934 года, в семье обедневшего дихкана — представителя полупатриархальной-полуфеодальной знати, теснимой новым классом феодальных землевладельцев.
В 994 году, как об этом говорится в заключительной части «Шахнаме», Фирдоуси закончил первую, неполную редакцию своего произведения. За долгие годы, в течение которых он писал «Шахнаме», ему пришлось испытать и голод, и холод, и жестокую нужду. О незавидном материальном положении великого поэта говорится во многих лирических отступлениях, разбросанных по всей огромной книге. Так, в одном из них он сетует:
Луна померкла, мрачен небосвод,
Из черной тучи снег идет, идет.Ни гор, ни речки, ни полей не видно,
И ворона, что мглы черней, не видно.Ни дров, ни солонины у меня,
И нет — до новой жатвы — ячменя.Хоть вижу снег — слоновьей кости гору,—
Поборов я боюсь в такую пору.Весь мир вверх дном перевернулся вдруг…
Хотя бы чем-нибудь помог мне друг!
Над первой редакцией поэт, судя по сведениям первоисточников и текста самого «Шахнаме», трудился около двадцати лет и лишь в старости получил вознаграждение за свой поистине титанический труд. В то время правители платили поэтам за посвящение им произведений. Однако Фирдоуси оказался в незавидном положении: в 992 году (то есть за два года до завершения первой редакции «Шахнаме») Бухара — столица Саманидов, политике которых отвечал идейный смысл эпопеи и на покровительство которых поэт имел все основания рассчитывать, была взята Караханидами — предводителями кочевых племен из Семиречья. И надеждам Фирдоуси не суждено было осуществиться, но он не прекратил работы и приступил ко второй редакции, по объему почти вдвое превосходившей первоначальную, которая была закончена в 1010 году. К этому времени Саманидов в качестве правителя Хорасана и части Средней Азии сменил могущественный властитель Газны султан Махмуд (997—1030), прославившийся как жестокий завоеватель Северной Индии. Он отверг творение Фирдоуси.
Существует много легенд о причинах конфликта между гениальным поэтом и грозным тираном. Одна из них была поэтически обработана великим немецким романтиком Генрихом Гейне.
Согласно этой легенде, султан обещал поэту заплатить за каждое двустишие по золотой монете. Но Махмуд жестоко обманул его. Когда прибыл караван от султана и развязали тюки, оказалось, что золото заменено серебром. Оскорбленный поэт, который, по преданию, будто бы находился в бане, разделил эти деньги на три части: одну вручил банщику, другую — людям каравана, а на третью купил прохладительные напитки. Это был явный и прямой вызов деспотичному правителю. Султан приказал наказать поэта — бросить его под ноги слону. Фирдоуси бежал из родных мест и много лет провел в скитаниях. Лишь в старости он решил вернуться на родину.
Однажды главный министр в присутствии Махмуда произнес двустишие из великой поэмы. Султан, сменив гнев на милость, решил вознаградить поэта. Когда караван с дарами входил в ворота города, из противоположных ворот вынесли носилки с телом умершего Фирдоуси.
А в тот же час из восточных ворот
Шел с погребальным плачем народ.К тихим могилам, белевшим вдали,
Прах Фирдуси по дороге несли,
—так заканчивает свою балладу, посвященную великому персо-таджикскому поэту, Генрих Гейне.
Советские ученые указали на подлинные причины отрицательного отношения султана к «Шахнаме». С одной стороны выступал Махмуд жесткий деспот, беспощадно подавлявший народные восстания и проводивший свои грабительские походы под знаменем священного ислама, с другой — великий поэт, воспевший борьбу за отчизну, но осудивший жестокость и беспричинное кровопролитие, прославивший справедливых правителей и простых людей, призывавший ценить «тех, кто зарабатывает трудом хлеб насущный». Султан не признавал никаких иных законов, кроме собственной воли, Фирдоуси же провозглашал гимн законности и правопорядку. Махмуд не ставил человеческую жизнь ни в грош, Фирдоуси же призывал ценить жизнь как величайшее благо. Одним словом, вся идейная основа, весь строи мыслей «Шахнаме» решительно противостояли политике Махмуда, и никакой речи, конечно, не могло быть о признании султаном великого творения.
«Шахнаме» — огромная стихотворная эпопея. В течение тысячелетия поэма многократно переписывалась, и средневековые писцы, не отличаясь особой щепетильностью в вопросах авторского права, поступали с текстом, как им заблагорассудится, так что количество бейтов в различных вариантах «Шахнаме» колеблется от сорока до ста двадцати тысяч. В критическом же тексте, впервые подготовленном на основе древнейших рукописей сотрудниками Института востоковедения АН СССР, содержится пятьдесят пять тысяч бейтов, и эту цифру следует полагать близкой к истине.
Композиция «Шахнаме» такова: поэма состоит из описаний пятидесяти царствований, начиная от царей легендарных и кончая личностями историческими. Некоторые эпизоды, например, разделы о сасанидских шахах, содержат всего лишь несколько десятков двустиший, а иные же разделы насчитывают более пяти тысяч. Есть и такие разделы, в которые автор включил самостоятельные поэмы героического или романтического плана, нередко весьма крупные по объему. Именно они вследствие своей художественной силы приобрели наибольшую популярность. Таковы, например, «Рустам и Сухраб», «Сиявуш», включенные в повествование о царствовании Кей-Кавуса.
Исследователи делят «Шахнаме» на три части: 1) мифологическую (до появления систансккх богатырей); 2) героическую (до Искандара); 3) историческую. Хотя у самого автора такого деления нет, но оно вполне оправданно и имеет под собой реальную почву.
Каждый раздел предваряется тронной речью, как, например, речь Бахрама Гура. Это обращение к великим мира сего и простым людям вступающий на престол властелин сообщает о своей будущей политической программе.
В заключительной части каждого раздела поэт устами умирающего шаха излагает предсмертмое завещание — наставление наследнику. Также наряду с пессимистическими нотками о бренности мира содержатся призывы быть справедливым и не обижать подданных, заботиться о процветании страны. Вот так например звучит завещание Ардашира Бабакана:
Так будь разумным, щедрым, справедливым.
Страна счастлива — будет царь счастливым.Лжи приближаться к трону запрети,
Ходи всегда по правому пути.Для добрых дел сокровищ не жалей,
Они стране — как влага для полей.А если шах жесток, и скуп, и жаден,—
Труд подданных тяжел и безотраден.Дихкан скопил казну, украсил дом,—
Он это создал потом и трудом,—И царь не отнимать казну дихкана,
А должен охранять казну дихкана.
Книги о царствованиях и включенные в них поэмы имеют обязательные зачины и концовки, которые не повторяются буквально, а варьируются в зависимости от ситуации.
Характерно, что, в отличие от книг всех средневековых персидских поэтов, Фирдоуси непосредственно за славословием богу помещает похвалу разуму. И в дальнейшем в повествовании автор неоднократно восхваляет человеческие знания, о которых он пишет так, словно сам является нашим современником:
Познанье выше имени и званья,
И выше свойств врожденных — воспитанье.Коль в воспитанье сил не обретут,
Врожденные достоинства замрут.…О личном благородстве всяк болтает;
Лишь светоч знанья душу украшает.
Или же:
И тот, в ком светоч разума горит,
Дурных деяний в мире не свершит.
Вся эпопея Фирдоуси пронизана одной, главной философской идеей— это борьба добра против зла. Силам добра, возглавляемым верховным божеством Ахурамаздой, противостоят полчища злых сил, главой которых является Ахриман. Иранцы в «Шахнаме» олицетворяют доброе начало, их враги — злое; небезынтересно, что те из иранцев, которые выбрали для себя неправый путь, изображаются как ступившие на стезю Ахримана. Фирдоуси так и пишет: «Его совратил Ахриман».
Злой дух в «Шахнаме» выступает в разном обличье, он не всегда действует сам, так как: большей частью исполнение своих нечестивых замыслов поручает дивам, — то есть нечистой силе, выступающей в образе получеловека-получудовища.
Царевич Заххак, пишет Фирдоуси, был благородный и богобоязненный юноша. Однако его совратил Иблис (сатана), а потом он убил отца, захватил престол и стал систематически истреблять иранцев. Он процарствовал тысячу лет, пока силы добра во главе с потомком царей Фаридупом и кузнецом Кавой не свергли его.
В «Шах-наме» окончательное торжество всегда на стороне добра. В этом плане интересен конец эпопеи: иранское государство рухнуло под сокрушительным ударом арабов. Но идейный смысл «Шахнаме», а также все призывы автора и помыслы изображенных им героев направлены на прославление своей страны. И поскольку падение Ирана изображено ретроспективно, как факт, происшедший несколько веков назад, само произведение Фирдоуси служит предостережением против повторения прежних ошибок, приведших к поражению.
